17.02.16 - Зачем психологи, если есть церковь?
Зачем нужны психологи? Как к ним относится Церковь, и в каких случаях стоит к ним обращаться? Что такое христианская психология, и как правильно выбрать психолога, чтобы не навредить себе? На эти и другие вопросы в программе «Плод веры» на телеканал «Союз» отвечает научный сотрудник факультета психологии МГУ Наталия Инина, автор книги«Испытание детством».
***
– Мы делаем уже не первую программу с вашими коллегами, но все еще сохраняется стереотип о том, что психологи – это что-то страшное и к ним нужно идти только в самом крайнем случае. Действительно ли страшны психологи и чем они отличаются от психиатров?
– Есть такая установка, что с психологическими проблемами не стоит никуда ходить. Стоит поговорить со своим другом, с доверенным лицом, в крайнем случае – со священником, когда речь идет о духовной жизни. Подчеркну: именно хороший психолог, как и любой другой профессионал, – это не страшно.
Люди действительно часто путают психиатра и психолога. Психолог занимается проблемами здорового человека. Это могут быть проблемы личностных кризисов, например кризис среднего возраста, проблемы в браке, проблемы отношений с детьми, сложности общения, неуверенность в себе, закомплексованность, чувство тревоги и т.д. – то, что присуще всем нам в тот или иной период жизни.
Психиатр – врач. В отличие от психолога он оканчивает медицинский вуз, то есть у них базово разное образование. Психиатр занимается болезнью человека, которому поставлен психиатрический диагноз. Это всегда связано с медикаментозным лечением, иногда со стационаром. Когда у людей есть просто личностные проблемы, не стоит думать, что им тоже предложат препараты, положат в клинику и вообще сочтут больными.
– Как человеку для себя определить, что он не справляется с той или иной жизненной ситуацией и лучше бы посоветоваться с профессионалом?
– Я много говорила об этом с врачами, и ситуация примерно одинаковая. К любому врачу человек, как правило, обращается, когда ему уже совсем плохо, состояние запущено. Первые и срединные этапы деструктивного процесса воспринимаются как обратимая проблема: достаточно просто отвлечься, отдохнуть, перетерпеть – и пройдет. Но не проходит, потому что психологические проблемы не в одночасье возникают, у них всегда есть анамнез, история, которая длится иногда годами. Часто слышу такую фразу: «Все было хорошо, но вдруг что-то произошло, и началась фобия (навязчивые состояния, панические)». Когда начинаем разбираться, становится понятно, что это не вчера началось. Если бы человек обратился раньше, было бы намного проще помочь. Поэтому когда возникают первые симптомы, например непонятная тревога, ощущение дискомфорта, когда человеку плохо, а он не может этого объяснить, то желательно хотя бы зайти на консультацию. Речь пока не идет о большой терапевтической работе, но пройти диагностическую консультацию было бы уместно. Это касается и детей. Очень хорошо, если родители хотя бы раз в год приводят ребенка к психологу для профилактики.
– На исповеди многие из нас каются в грехе раздражительности. Насколько оправданно в данном случае обращение к психологу?
– Это ключевая проблема соотношения психологии и духовной жизни: где место психолога, где место священника, не подменяет ли одно другое. Очень часто люди говорят: «Зачем мне психолог, у меня есть духовник». Понять такой подход можно. Если возникает разовая ситуация, то исповеди и разговора со священником вполне может быть достаточно, чтобы ситуацию переосмыслить, посмотреть на нее по-новому и найти конструктивный, духовно верный выход. Но часто мы имеем дело с повторяющейся ситуацией, например: «Я вообще раздражительный, каюсь год за годом, но продолжаю быть таким же»; или: «Я обидчивый, по любому поводу впадаю в обиду, не говорю с человеком по две-три недели, а иногда и по полгода, и это происходит регулярно, это мое свойство». Тогда мы выходим в пространство психологов, потому что это проблема характера, коммуникации, проблема отношений с собой, и в этом плане нет никакой подмены.
Недавно видела забавное объявление на воротах одного храма: «Колдунам, экстрасенсам и психологам свечи не продавать». Это, конечно, крайне некомпетентный призыв, потому что психологи не относятся ни к экстрасенсам, ни к магам, ни к колдунам. Это научное, серьезное направление, как медицина, экономика или юриспруденция. Факультеты психологии есть давно и во многих ведущих университетах мира.
Священник говорит, как должно жить. Он смотрит на человека как бы сверху, с горы, показывает ему, куда надо идти – вверх, к свету, добру, созиданию, к Богу. А психолог имеет дело с таким человеком, какой он есть на сегодняшний день. Люди говорят: «Батюшка учит, что надо любить больше, а как? Я бы рад, но как это делать, не знаю». Вот это «как» – забота не священника, а именно психолога. За этим «как» – история человека, его прошлое, его детство, болезни, трудности и т.д. У священника нет возможности этим заниматься, это вообще не его задача. Он – духовный камертон, его задача – окликнуть человека, не дать ему пропасть, запутаться, заблудиться, как овце в лесу. Психолог сопровождает, он с человеком внизу горы, подсаживает, предупреждает о камнепадах, лавинах, советует пойти правее, левее. Конечно, я говорю о христианском психологе.
– Это сопровождение длится достаточно долго, ведь не бывает, чтобы за несколько встреч с психологом человек изменился до неузнаваемости. Как идет работа с пациентами?
– Действительно, я предпочитаю слово «пациенты», потому что корень этого слова переводится с латинского как «страдание». То есть человек не больной, не ущербный, а именно страдающий. «Клиент» больше воспринимается как потребитель, заказчик, который ждет обслуживания. Отношения с психологом все-таки должны быть не потребительскими, а творческими, должно быть содружество между пациентом и терапевтом, как между пациентом и врачом. Я бы с удовольствием перенесла в область психологии прекрасную фразу Гиппократа: «Если пациент на стороне болезни, мне трудно ему помочь. Если он на моей стороне, то мы вдвоем с болезнью справимся».
Человек, как правило, хочет мгновенного исцеления за одну встречу, просит таблетку, рецепт, пару советов. Но мы говорим о глубинной перестройке, о процессе самопознания. Недавно я спросила преподавателя иностранного языка, сколько примерно нужно времени, чтобы нормально выучить язык. Она сказала — минимум полтора-два года. Я про себя подумала, что это как раз подходящий срок (от года до двух) для хорошей психотерапевтической работы, чтобы человек действительно понял что-то заново, открыл в себе новое, нашел свои глубинные ресурсы. Если мы живем с проблемами несколько десятков лет, то мы не можем в одночасье все переменить. Поэтому необходимо усилие, работа над собой; это не запрос и не заказ.
– Как быть людям, которые видят, что, например, их родственники нуждаются в психологической поддержке, но сами эти родственники так не считают?
– В идеале нужно самому пойти хотя бы на разовую встречу. Ко мне очень часто приходят мамы, которых волнует состояние их детей подросткового возраста или постарше. Они хотят знать, как лучше поговорить с ребенком, чтобы он сам пришел к психологу. Тогда я выясняю обстоятельства, свойства характера, условия жизни и потом могу дать более адекватный совет. В большинстве случаев, когда разговор идет правильно, человек приходит. Если ему реально плохо, то отказами он на самом деле защищается от какой-то внутренней тревоги, но ведь она в нем живет и у него есть глубинное ощущение того, что все неправильно. Нужно немного подтолкнуть, чтобы он пришел. А дальше профессионализм, сострадание, готовность самого психолога или психотерапевта помочь способствуют преодолению этого барьера.
– Как выбрать психолога и как не попасть к непрофессионалу?
– Я всегда советую смотреть на образование. Если это три месяца или год дополнительной подготовки, то это несерьезно. Должно быть фундаментальное, хорошее образование в надежном вузе. Нужно поинтересоваться его преподавателями, хороших психологов-преподавателей не так уж много.
– Насколько возможен дистанционный метод в психологии?
– Не люблю этот метод, хотя понимаю, что бывают безвыходные ситуации, например человек живет очень далеко и там просто нет специалистов. В этом случае, конечно, лучше так, чем никак. Но если есть выбор, я категорически против скайпа, потому что живое общение ничем невозможно заменить. Это особое пространство между двумя людьми, это не «говорящая голова» в экране, а все обращено на тебя – поза, интонации, движения, внутренняя интенция, которая, может быть, не выражается явно, но чувствуется. Тайна встречи двух людей, конечно, в скайпе разрушается.
– Чего стоит опасаться, на ваш взгляд, и на что стоит обращать внимание, чтобы не навредить?
– Разные направления психологии (от психоанализа до христианской психологии) внутри своего представления о человеке могут видеть людей настолько по-разному, что эти люди как будто живут на разных планетах. У представителей разных направлений есть некие приемы, методы, инструментарий, но главное – их методология, идеология, взгляд на человека.
Классический психоанализ видит все проблемы в детстве и воспринимает человека как, грубо и упрощенно говоря, «сгусток инстинктов», низменных черт. Однако если почитать позднего Фрейда – не того, который в молодости создавал известную теорию, а позднего, пережившего операции, пожившего, что-то, видимо, понявшего про людей, – то можно наткнуться на письмо, где он признается: «Я занимался подвалом человеческой личности, я даже не вышел на уровень первого-второго этажа». Он сам считает, что занимался самым низким планом, инстинктивным уровнем, который, конечно, всего человека не объемлет. В классическом психоанализе вера воспринимается как невроз, иллюзия, а религиозность трактуется как некое невротическое состояние. Если верующий человек придет к классическому психоаналитику, они не совпадут по основным вопросам. Это не значит, что христианский психолог не использует драгоценности психоанализа, просто они встроены в другую концепцию человека.
Можно трактовать человека так, как это делают бихевиористы, через поведение: неважно, каков сам человек, главное — научить его правильно действовать. Например, если человек хочет справиться с боязнью публичных выступлений, не работая с собой глубинно, то можно пойти к бихевиористу, и он научит говорить со сцены без страха. Но если проблема глубинная и есть потребность поработать на внутреннем, душевном плане, то вряд ли стоит идти к когнитивному или бихевиоральному психологу.
То же самое с гештальт-направлением. Его основатель Фридрих Перлз вынес базу из психоаналитической традиции, при этом главная идея связана с чувствами. Гештальтисты очень хорошо работают с переживаниями, учат не только думать, но и ощущать. Я очень ценю некоторые методы этого направления и с удовольствием ими пользуюсь, но как методология гештальт-терапия имеет особое представление о человеке, не очень близкое к духовному видению.
Самое, на мой взгляд, близкое направление – гуманистическая психология, экзистенциальная психология. Эти направления говорят о том, что пока человек замкнут в пределах своего эго, он не найдет пути к себе, потому что его путь к себе – это выход к смыслам его жизни, к тому, что лежит вне его самого. Это очень близко к христианству. Но гуманистическое и экзистенциальное направление не говорит куда, оно лишь советует не крутиться вокруг себя, попытаться выйти в мир. А христианский психолог скажет: выходите и идите туда-то; есть духовное пространство, пространство Бога, вы можете с Ним встретиться и обретете себя в полной мере.
Надо очень аккуратно выбирать направления и специалистов. Иногда я слышу страшные истории людей, которые приходят ко мне от других психологов. Например, человеку, который обратился с проблемой в браке, психолог сказал: «В чем же дело? Плохо – разводитесь. Зачем мучить себя? Найдете более подходящую пару». В какой-то философии, наверное, это имеет место быть, но в христианском самосознании это неприемлемый ход. Это не значит, что невозможно даже думать об этом, всякое бывает в жизни. Но начинать с этого в принципе невозможно.
– Существует ли опасность того, что психолог привяжет к себе пациента и пациент станет зависимым от него?
– Эта проблема существует, но это скорее проблема компетентности самого психолога. Психолог – не врач, он не должен сопровождать человека всю жизнь. Он, скорее, тренер в отношениях с самим собой, и, как любой тренер, он должен научить, показать, сопроводить, помочь и… отойти. Когда мы ищем тренера, например, для своего ребенка, который занимается футболом, мы выбираем не того, кто просто сидит на скамье в зрительном зале, а того, кто когда-то был хорошим футболистом, который знает это изнутри, а не только тренирует. Психолог, который сам исцелил себя и являет собой относительно здоровую личность, никогда не привяжет пациента к себе. Его задача – сопроводить человека и отправить в свободное плавание. В каком-то плане эти отношения можно уподобить отношениям родителей и ребенка. Задача родителей – создать все условия для роста ребенка и отправить его в жизнь. Есть родители, которые держат при себе детей до 40 — 50 лет. Как-то позвонила одна дама и сказала: «У меня проблемы с сыном, с мальчиком». Я спросила, что за проблемы, оказалось, он собрался жениться. Сыну 38 лет. Психологи тоже могут быть такими, но это непрофессионально.
– Как сама Церковь относится к психологии?
– Наблюдается замечательная тенденция к сближению. Уже второй год (теперь это в стенах Российского православного университета, где я преподаю, происходит) мы примерно раз в месяц читаем курс повышения квалификации московским клирикам. Более 500 человек уже прошли эту программу. Я читаю практическую психологию, мой учитель и наш научный руководитель Братусь Борис Сергеевич, который участвовал в вашей программе, рассказывает, что такое психология как наука, как направление. Мы все время чувствуем взаимный интерес. Батюшки говорят о том, что психолог нужен. Очень часто священникам задают вопросы, на которые они не могут ответить, и им бы хотелось знать надежных психологов, к которым можно отправить прихожанина.
Комментарии
(Борис Ничипоров)
RSS лента комментариев этой записи