Психология образования

– Когда книга «Испытание детством» только вышла в издательстве «Никея», я подарила эту книжку своей знакомой, профессору. Она очень оживилась, увидев название и узнав, о чем эта книжка: «Да-да-да, это очень важно!» – сказала мне шестидесятилетняя доктор наук. И из нее просто буквально выпрыгнула маленькая девочка. И эта женщина сказала мне: «Как вчера я помню свое детство. Я всегда искала папу и маму в метро…»

Я сразу насторожилась, прислушалась – и услышала совершенно удивительную историю о том, что ее родителям-ученым совершенно было не до ребенка, они писали свои диссертации и научные статьи, а ей не хватало ласки и любви. И она говорит: «Каждый раз, когда я ехала на эскалаторе, я один день искала среди людей, едущих навстречу, самую лучшую маму – но в этот день почему-то ехали только папы; а на следующий день искала самого лучшего папу – но тогда почему-то ехали одни мамы. И вот только когда я вышла замуж, я обрела в лице мужа того родителя, которого всю жизнь искала и мечтала иметь». Представьте себе, какая острота переживаний сохранилась в этом человеке! В одночасье, в мгновение ока – вдруг она проваливается в такое острейшее детское воспоминание.

Я помню еще один пронзительный случай. Я консультировала одну женщину с целым рядом проблем: неуверенность в себе, заниженная самооценка, сложности коммуникации, избыточная тревожность. Ясное дело, что у нее не очень ладились отношения с детьми, потому что она была гиперопекающей матерью, и, конечно, дети всячески пытались от ее опеки сбежать.

Я стала расспрашивать ее: «Какое у вас самое печальное воспоминание детства?» И эта женщина рассказала мне совершенно удивительную историю о том, как ей было шесть лет, и семья переезжала из небольшого дома в деревне в квартиру в город. Ее задача была собрать свои вещи. И на вокзале мама увидела торчащего из ее сумки старого любимого плюшевого зайца. Мама выхватила этого зайца и сказала: «Зачем ты берешь это старье? Он такой страшный, пыльный! Не будет этих игрушек в нашем новом доме!» И оставила его на перроне. Когда эта пятидесятилетняя женщина говорила об этой истории, она разрыдалась. И это было настолько пронзительно! Просто было видно, как в ней плачет эта девочка.

– Все эти годы…

– Да… Что такое для ребенка любимая игрушка? Девочка с ней засыпала, просыпалась, разговаривала, кормила, одевала, лечила, гуляла… Это был ее друг! И она оставила его – где? Одного, несчастного, на чужом перроне. И я понимала, что сейчас должна что-то сделать с этой ситуацией, потому что эта ситуация в ней живет до сих пор.

И я сказала: «Давайте представим, что один маленький мальчик, который болеет, у него проблемы с ногами, – попадает на этот вокзал. И видит вашего зайца, который валяется на перроне. А у него ведь нет друзей, и он очень одиноко чувствует себя в этом мире. И заяц начинает быть его другом, мальчик забирает его себе. И вся ваша любовь, которая сорок пять лет с этой игрушкой, понимаете, торчала на перроне, никому не нужная, – наконец, обретает место, где она просто необходима, и где она может так помочь!..» Женщина опять расплакалась, но это были уже совершенно другие слезы – слезы успокоения и умиротворения. Как будто что-то в ней заняло свое место, умиротворилось внутри души.

Этим примером я просто хотела показать, до какой же степени детство «фонит» в нашей жизни. И если мы игнорируем этот этап, мы отчуждаемся от очень важной части своей личности. От очень непосредственной, очень чуткой части, которая воспринимает мир и может быть открыта любви, открыта другому человеку – так, как открыт ребенок. Потому что человек эту способность, к сожалению, утрачивает, точнее, теряет с ней контакт.

Детство живет в нас абсолютно определенным образом. И то, что в психологии называется «внутренний ребенок», – на мой взгляд, очень важный и недооцененный концепт. Если взять эту историю с плюшевым зайцем, кто плакал в этой женщине? Маленькая внутренняя девочка, которой по-прежнему шесть лет. И кто потом плакал слезами умиротворения? Пятидесятилетняя женщина, потому что эта маленькая девочка в ней успокоилась. Понимаете, она как бы выдохнула и почувствовала, что ее услышали, поняли, приняли и помогли.

Можно сказать: что же это такое за расщепление внутри нас? Инстанции, субстанции, внутренние дети, внутренние родители… Но надо оговориться, что человеческая психика – очень сложный инструмент, и упрощать ее нельзя. Если мы ее упрощаем, мы просто теряем контакт с нашей внутренней реальностью. И вот потом мы и наблюдаем этот феномен современности, когда взрослые люди ведут себя, как дети или подростки, – со свойственными им эгоцентричностью, инфантильностью, безответственностью. И этот феномен начинает правильно пониматься, когда мы начинаем погружаться в сложность психики и понимать, что наше детство – если оно не переработано и не освоено, – стоит на пути к нашему внутреннему взрослению.

Ошибки воспитания или «Я ничего не чувствую»

– А если бы тогда мама, увидев расстройство девочки, вернулась бы на эту платформу и забрала бы зайца, – эта психологическая травма не пошла бы с ней дальше? Как я понимаю, есть травмы пережитые, есть травмы залеченные, а есть – которые остались открытыми. Только открытые психологические травмы становятся проблемами, которые идут с нами дальше?

– Вы абсолютно правы. Если бы мама вернулась, поняв, что для ребенка это глубочайшая потеря, то можно было бы действительно залечить эту ситуацию. Да, мы не можем быть постоянно тотально чуткими, мы не можем быть тотально внимательными. Мы живые люди, мы совершаем ошибки: нелепые, по невнимательности, от усталости и так далее. Но если мы видим, что ребенок совсем уж необычно реагирует, вообще в драме пребывает, – то мы можем отыграть эту ситуацию, вернуться и что-то сделать с этим.

А ребенок с радостью откликается на это наше действие, и тогда психологические травмы – вы совершенно правы, – закрываются: ребенок переживает их совместно с родителями. Этот опыт боли разделяется с мамой или папой, ребенок чувствует объятия, поддержку. И родитель своим действием как бы говорит ему: «Я понимаю, как ты расстроен, я чувствую твою боль, ну ничего, мы вместе это преодолеем». Если мама и папа – не всегда от злобы, а очень часто просто от усталости и замученности жизнью, – элементарно не видят чего-то, то что ж, – детство не бывает не травмированным. Оно неизбежно так или иначе травмировано. Другой вопрос – что это забирает у нас? Вот если мы будем понимать, к чему это нас приводит, то мы будем адекватно с этим работать во взрослом состоянии.

Представим себе эту шестилетнюю девочку на перроне и ее уровень боли. Он для нее субъективно почти непереносимый. Девочка эту боль вытесняет, блокирует, говорит себе: «Я ничего не чувствую», потому что ей нужно двигаться дальше.

Я наблюдала однажды картину – мама жутко орала на свою дочку, просто надсадно, истерично, грубо. Меня это потрясло, конечно, возмутило! Мы находились недалеко, и я подошла поближе, чтобы женщина меня видела, чтобы, может быть, присутствие другого человека ее остановило. И я увидела совершенно поразившую меня картину. Маленькая девочка, лет семи-восьми, абсолютно как бы не слыша эти вопли, – рисовала принцесс. И потом показала маме, протянув листочек и сказав: «Мамочка, тебе нравится?» Таким звонким, милым, позитивным голоском. Ясное дело, что это было совершенно неадекватной реакцией, потому что мама орала в это время с перекошенным лицом. Любой психолог скажет, что здесь происходит типичное вытеснение: девочка привыкла, это для нее норма – вопящая мама. И это вовсе не значит, что девочка ничего не чувствует. Она просто вытесняет, блокирует страх, боль, ощущение покинутости. Потому что ей надо не просто выживать, а жить. Ей надо быть ребенком, радоваться, рисовать, улыбаться миру и так далее.

Но вытеснение это приводит к тому, что мы расщепляемся на какие-то внутренние глубины, к которым мы уже плохо имеем доступ. Об этом пишут великие психологи самых разных направлений, – Эрих Фромм, Виктор Франкл, Юнг – их работы посвящены теме расщепления или вытеснения, потери целостности человека. И в результате психологическая травма, еще травмы, – что-то в школе, что-то в подростковой среде, что-то среди сверстников – одно вытеснение, другое, пятнадцатое, двадцать восьмое, сто двадцать пятое, – и мы практически перестаем чувствовать. Мы уже будто немножко анестезированы. И теряем контакт с внутренними ощущениями, внутренними переживаниями. И уходим в сторону рационализации, каких-то разумных построений всего вокруг…

Продолжение следует

Текст: Программа Людмилы Зотовой «Семья»

Наталья Инина в передачах радио «Град Петров»

Источник