Психология образования

“Ужасный ребенок” или даже два - суровая реальность любого класса в школе. Что с ними делать? В одном учебном заведении родители не выдержали...

Очень характерная история, где главный герой – Ужасный Ребенок, развернулась в одной московской школе. Если у вас есть дети школьного возраста, вы, скорее всего, испытаете ощущение дежа вю, потому что все эти истории, как правило, двигаются по одному навсегда определенному сценарию со строго отведенными ролями, как в древнегреческой трагедии.

“А что мы можем сделать?”

Пролог. Представьте себе обычный школьный класс, в котором учится положенное по СанПинам количество детей. В нем есть один безобразно себя ведущий ученик (как правило, мальчик, хотя, конечно, бывают варианты). Он мешает всем учиться, он может посреди урока залезть под парту или вдруг начать бегать по кабинету, швыряя вещи одноклассников на пол, он выкрикивает матерные ругательства на уроке, он срывает очки с одноклассников и швыряет об пол, он провоцирует других детей, а когда начинается драка, наносит им травмы или плюет им в лицо, он вообще безосновательно агрессивен и бьет других детей (нужное подчеркнуть или вписать свой вариант).

Сначала его пытается ввести в рамки учитель – как правило, безуспешно, потом подтягиваются родители битых детей и начинают робко обращаться к родителям Ужасного Ребенка. Потом (иногда) подключается психолог, после этого (обычно под давлением других родителей) создается конфликтная комиссия и вызываются родители ответчика.

Акт первый.Родители класса делятся на две части: те, у кого битые дети (их реплики: «гнать таких», «спецшколы на него нет», «надо писать в опеку» и т. д.), и те, чьи дети пока не битые (их стандартный текст: «мальчика травят», «родители – звери», «он имеет такое же право учиться в этой школе, как и все остальные»). Обе половины во всем обвиняют учителя – потому что не справляется с ситуацией, поощряет травлю/закрывает глаза на проблемного ребенка. Учитель огрызается или лежит на жертвенном камне, так как администрация школы решила отдать его на съедение родителям.

По композиции пора бы выйти на сцену родителям Ужасного Ребенка, но они, как правило, где-то на второстепенных ролях со стандартными репликами типа «наш мальчик дерется? не может быть!» (хотя им об этом говорят уже второй год), «у нас просто живой подвижный ребенок», «если вам что-то не нравится, уходите», «я плачу налоги, поэтому мой ребенок будет учиться в этой школе», «мальчики всегда дерутся, это нормально» и – мое любимое – «у вас проблемы, вы их и решайте, а у нас все в порядке».

Все это время на сцене присутствует, как и положено в классической трагедии, хор. Это администрация школы, исполняющая одну и ту же заунывную партию под названием «А что мы можем сделать?».

Встречаются вариации типа «мы не имеем права выгнать», «вот увидите, он это перерастет», «наш психолог работает» и «а что вы от нас хотите». Хор стоит на заднем плане в течение всей трагедии и повторяет одно и то же, но в действии почти не участвует.

Акт второй. На сцене, в зависимости от степени и глубины конфликта, связей родителей и уровня асоциальности Ужасного Ребенка, сменяют друг друга полиция, персонал травмпункта, инспектор по делам несовершеннолетних, Человек-из-Департамента, тьютор. По драному школьному линолеуму вихрем летят бумаги – письмо туда, жалоба сюда, заявление, заключение травматолога, требование, предложение и так далее.

Заключительная часть трагедии – эксод, когда хор с песнями и актеры удаляются со сцены – играется по-разному. В некоторых случаях Ужасного Ребенка удается общими усилиями выдавить в другую школу или на домашнее обучение, и он и его родители уходят, устраивая напоследок или громкий скандал со швырянием предметами или какое-нибудь особенно запоминающееся безобразие. Иногда происходит настоящая трагедия, которая автоматически определяет дальнейшее его место пребывания. В других историях потерпевшие родители правдами и неправдами переводят своих детей в параллельные классы, уходят в другие школы, продолжая издали зорко наблюдать за ситуацией и комментируя ее во всех доступных им интернет-каналах.

Ситуация тяжелая, причем не дай бог никому из читающих быть ни одной из сторон этого конфликта: ни администрацией, которая действительно сильно ограничена действующим законодательством и по сути не имеет рычагов воздействия на семью агрессивного ребенка, ни родителями ребенка, против которого ополчился весь класс, ни родителями других детей, приходящих домой с синяками, ссадинами, а то и переломами.

Забастовка родителей и детей

В одной из московских школ, судя по рассказам родителей, прошли все стандартные этапы развития сюжета и перешли к новому, неожиданному: объявили забастовку и не пустили своих детей в конце апреля на занятия.

Уникальное событие в школьной истории: два дня 2Б класс школу не посещал. Причина – агрессивное и неадекватное поведение их одноклассника, ставящее под угрозу безопасность учеников.

Родители рассказывают, что мальчик бил и душил детей еще в детском саду, за одно первое полугодие в школе на него подали 16 заявлений в администрацию, а во втором классе уже два раза в учебное заведение приходила полиция. В третьей четверти мальчик на уроке физкультуры разбил однокласснику губу ударом по ортодонтическим конструкциям и травмпункт обратился в полицию. Администрация выделила дополнительного педагога, который находился в классе, но в его присутствии мальчик снова напал на одного из детей.

Исчерпав все возможности, в отчаянии родители решились на забастовку…

Есть ли решение?

Все это происходит по нескольким причинам, которые регулярно создают для школ и родителей патовые ситуации.

1. Школа не имеет права выгнать ребенка или куда-то его перевести, более того – учитель даже не может выставить ученика за дверь во время урока. То есть, по большому счету, у нее нет вообще никаких рычагов воздействия или устрашения, и решение о переходе в другое учебное заведение принимают родители ребенка (или суд, если за ребенком числятся преступления), то же самое и в отношении перехода на домашнее обучение.

2. Школьный психолог может работать с ребенком только по заявке его родителей. Если родители «проблемного» ребенка молчат, психолог просто не имеет права вызывать его в кабинет и проводить диагностику и терапию. Школьного психолога в школе может не быть вовсе.

3. У нас взят курс на инклюзию, то есть все дети должны учиться вместе. Поэтому теперь днем с огнем не сыщешь коррекционных классов, и детей, которые нуждаются в предварительной адаптации, отправляют в обычные классы, потому что у нас обязательное среднее образование, не считаясь с тем, что им, возможно, нужны особые условия (другая продолжительность занятий, меньшее количество детей в группе) или учителя, которые профессионально подготовлены для эффективной работы с такими детьми в обычном классе.

4. Учителя, как правило, не готовы работать с детьми, у которых есть различные особенности, не имеют соответствующей квалификации и навыков работы с такими детьми, не знают, что делать с девиантными детьми, но, как правило, именно они становятся крайними в конфликте всех со всеми. Кстати, если один из детей совершит в отношении другого серьезное преступление, отвечать по закону будет именно учитель.

5. У школы нет средств на тьюторов – специальных педагогов, сопровождающих детей с особенностями развития все время их пребывания в школе и прилагающих максимум усилий для их адаптации в школе. Школа обычно не имеет возможности создать необходимые таким детям условия – в частности, так называемую ресурсную среду, где ребенок может отдохнуть, если он не может больше находиться на уроке. Школа не инициирует проведение специальных тренингов и обучающих занятий для учителей, которые могли бы им помочь в работе с этими детьми.

6. Школе крайне невыгодно, чтобы ребенок оказался на учете комиссии по делам несовершеннолетних: она тогда теряет баллы и опускается в рейтинге, поэтому она старается этого всеми силами избежать.

7.  Родители других детей, как правило, не понимают, что можно в этой ситуации сделать, школа не предоставляет им никакой информации, поэтому они видят только один выход – выгнать этого ребенка куда подальше, в лучшем случае спихнуть его в параллельный класс. Но для остающихся детей, как это ни удивительно, такой выход может оказаться наихудшим, потому что коллектив, убедившись в том, что он способен выталкивать инородное тело, после этого ищет новую жертву. Кроме того, только профессионалы могут определить, может ли ребенок обучаться в классе с другими детьми или его состояние требует особых условий.

8. Родители проблемного ребенка, как правило, быстро понимают, что у школы «нет методов против Кости Сапрыкина», и занимают позицию «а нас все устраивает» или «сами виноваты». Они не являются на комиссии, не реагируют на звонки администрации и других родителей, не ходят к психологу и не дают свое добро на работу психолога с ребенком.

9. На самом деле, такая ситуация требует тщательной и заинтересованной совместной работы всех участников конфликта – и родителей пострадавших детей, и родителей проблемного ребенка, и психолога, и администрации, и социального педагога, и, возможно, представителей комиссии по делам несовершеннолетних, – но, как правило, одна или несколько сторон саботируют эту работу.

Все это, а также тот факт, что ситуация повторяется из школы в школу, говорит о том, что в системе есть серьезная системная ошибка, требующая четких алгоритмов решения. Но что можно сделать, пока их нет?

Родителям пострадавших детей – требовать от школы соблюдения закона «Об образовании» в той его части, которая возлагает ответственность за безопасность детей в образовательном учреждении на администрацию школы. Обычно школа вспоминает об этом, когда кто-то из детей попадает в травмпункт, откуда автоматически сигнал о травме в учебное время поступает в полицию, и в школу приходит полиция.

Если ситуация тяжелая, если ребенок представляет реальную угрозу для здоровья и жизни детей и систематически мешает учебному процессу, если родители проблемного ребенка демонстративно игнорируют просьбы родителей и администрации принять участие в решение этой проблемы, родители других детей могут требовать от администрации школы обратиться в органы опеки с информацией о том, что родители ребенка не выполняют свои прямые родительские обязанности – естественно, обосновывая все это описанием эпизодов.

Школа также может настаивать на проведении психолого-педагогической комиссии, освидетельствующей ребенка на предмет его способности к обучению в обычных школьных условиях. Родители могут требовать от школы предоставления этому ребенку тьютора, осуществляющего контроль именно за этим ребенком и прилагающего усилия к его адаптации в классе.

“У нас зависла работа с детьми с девиантным поведением”

Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка в г. Москве:

К нам нередко обращаются с такими проблемами, и это одна из тех ситуаций, где мы не можем дать четкий алгоритм, потому что все зависит от конкретных обстоятельств и ситуации, нет универсальной палочки-выручалочки, которая может вывести из этой ситуации. Но обращаться, конечно, нужно не в органы опеки и попечительства, потому что они занимаются вопросами, связанными с детьми, у которых нет родителей и замещающих их лиц, а в комиссии по делам несовершеннолетних, они рассматривают такого рода вопросы.

У школы действительно не так много механизмов воздействия на ситуацию: она может только рекомендовать родителям такого ребенка работу с психологом и прохождение медико-психолого-педагогической комиссии, но не более того. Однако школа и родители в Москве могут другое – обратиться в Городской психолого-педагогический центр Департамента образования.

В рамках этого центра действует центр «Перекресток», который и занят рассмотрением такого рода конфликтов. Они оценивают и анализируют ситуацию, у специалистов есть возможность пробыть целый день на уроках, и по результатам наблюдений дать профессиональные рекомендации. Возможно, учитель в том классе, где происходит конфликт, искренне пытается наладить отношения между детьми, но совершает психолого-педагогические ошибки, может, у него отсутствует контакт с детьми. Они работают профессионально, их деятельность вызывает уважение.

Еще одна рекомендация – когда возникают такие ситуации и перспективы их разрешения могут быть самыми разными, нужно все документировать.

Мы сталкиваемся с тем, что когда к нам приходят и говорят о бездействии родителей ребенка, об обращении в администрацию школы, но никаких подтверждающих это документов нет. Я понимаю, что это формализм и бумажная волокита, но без этого невозможно ничего доказать. Должно быть задокументировано: обращались – администрация ничего не сделала, родители не отреагировали, даты, печати. К сожалению, когда такой вопрос, общение может быть в самых разных инстанциях, и когда все задокументировано, это выглядит гораздо убедительнее. И нам тогда намного проще куда-то обращаться, спрашивать, показывать – вот, смотрите, родители обращались туда и сюда, но ничего не изменилось.

Я однозначный сторонник инклюзии и много ее проводил, и даже первую инклюзию я ввел в законодательство, но все-таки нельзя перегибать палку. С одной стороны, правильно, что разные дети должны быть вместе, а не существовать в отдельном загоне, но с ними либо должен быть профессиональный специалист, который знает, как работать с такими детьми, либо их следует выводить на инклюзию, когда уже пройдены какие-то этапы, адаптировавшие их к обычным условиям обучения.

У нас, к сожалению, зависла работа с детьми с девиантным поведением. Это должен быть целый комплекс мер – и летнее воспитание, и специальная школьная работа, но сейчас этого нет. Нет и специальных школ, которые были раньше. Нет летних лагерей для детей с девиантным поведением – если посмотреть список лагерей в этом году, то есть множество разных специализаций – для детей-сирот, для детей из социально неблагополучных семей и так далее, но для детей с девиантным поведением нет. И для них, к сожалению, нет специальной программы. И специальная работа с девиантным поведением – вопрос, который завис в связи с объединением школ.

Надеюсь, что ему наконец будет уделено внимание – такое же, как в случае с ребятами-инвалидами. И в том, и в другом случае должна быть специальная работа с ними в рамках общей школы. Вы привели ребенка с проблемами в общий класс, но это не значит, что ему не требуется реабилитация. Да, такие дети могут учиться в общей школе, но если с ними проводится специальная работа.

Ксения Кнорре Дмитриева

 Источник